Неточные совпадения
Галки летели в
поле, и босоногий мальчишка уже подгонял лошадей к поднявшемуся
из-под кафтана и почесывавшемуся старику.
Я высунул нос
из-под одеяла, остановил рукою образок, который продолжал качаться, скинул убитую муху на
пол и хотя заспанными, но сердитыми глазами окинул Карла Иваныча.
Вместо Ивиных за ливрейной рукой, отворившей дверь, показались две особы женского
пола: одна — большая, в синем салопе с собольим воротником, другая — маленькая, вся закутанная в зеленую шаль,
из-под которой виднелись только маленькие ножки в меховых ботинках.
Паровоз сердито дернул, лязгнули сцепления, стукнулись буфера, старик пошатнулся, и огорченный рассказ его стал невнятен. Впервые царь не вызвал у Самгина никаких мыслей, не пошевелил в нем ничего, мелькнул, исчез, и остались только
поля, небогато покрытые хлебами, маленькие солдатики, скучно воткнутые вдоль пути. Пестрые мужики и бабы смотрели вдаль
из-под ладоней, картинно стоял пастух в красной рубахе, вперегонки с поездом бежали дети.
Клим зажег свечу, взял в правую руку гимнастическую гирю и пошел в гостиную, чувствуя, что ноги его дрожат. Виолончель звучала громче, шорох был слышней. Он тотчас догадался, что в инструменте — мышь, осторожно положил его верхней декой на
пол и увидал, как
из-под нее выкатился мышонок, маленький, как черный таракан.
Тишина росла, углублялась, вызывая неприятное ощущение, — точно опускался
пол, уходя
из-под ног. В кармане жилета замедленно щелкали часы, из кухни доносился острый запах соленой рыбы. Самгин открыл форточку, и, вместе с холодом, в комнату влетела воющая команда...
Тугое лицо Попова изменилось,
из-под жесткой щетки темных волос на гладкий лоб сползли две глубокие морщины, сдвинули брови на глаза, прикрыв их, инженер откусил кончик сигары, выплюнул его на
пол и, понизив сиповатый голос, спросил...
Он говорил еще что-то, но Самгин не слушал его, глядя, как водопроводчик, подхватив Митрофанова под мышки, везет его по
полу к пролому в стене. Митрофанов двигался, наклонив голову на грудь, спрятав лицо; пальто, пиджак на нем были расстегнуты, рубаха выбилась
из-под брюк, ноги волочились по
полу, развернув носки.
Он торжествовал внутренне, что ушел от ее докучливых, мучительных требований и гроз,
из-под того горизонта, под которым блещут молнии великих радостей и раздаются внезапные удары великих скорбей, где играют ложные надежды и великолепные призраки счастья, где гложет и снедает человека собственная мысль и убивает страсть, где падает и торжествует ум, где сражается в непрестанной битве человек и уходит с
поля битвы истерзанный и все недовольный и ненасытимый.
Шея крылась тоже под бородой, а все остальное туловище, точно в мешок, было завернуто в широкое, складками висевшее пальто,
из-под которого выглядывали
полы другого пальто или сюртука, покрытые пятнами масляных красок.
Корень его уродливым, переплетшимся, как множество змей, стволом выходил
из-под каменного
пола и опутывал ветвями, как сетью, трельяж балкона, образуя густую зеленую беседку; листья фестонами лепились по решетке и стенам.
Из-под синей шляпы с загнутым широким
полем a la Rubens выбивались пряди бело-русых волос с желтоватым отливом.
— Между прочим, вероятно, буду торговать и мукой, — с улыбкой отвечал Привалов, чувствуя, что
пол точно уходит у него
из-под ног. — Мне хотелось бы объяснить вам, почему я именно думаю заняться этим, а не чем-нибудь другим.
Лоб его странно светился; брови высоко поднялись; косые глаза пристально смотрели в черный потолок; темные губы, вздрагивая, выпускали розовые пузыри; из углов губ, по щекам, на шею и на
пол стекала кровь; она текла густыми ручьями
из-под спины.
— Гаршнеп обыкновенно очень смирен, вылетает
из-под ног у охотника или
из-под носа у собаки после долгой стойки без малейшего шума и летит, если хотите, довольно прямо, то есть не бросается то в ту, то в другую сторону, как бекас; но
полет его как-то неверен, неровен, похож на порханье бабочки, что, вместе с малым объемом его тела, придает стрельбе гаршнепов гораздо более трудности, чем стрельбе дупелей, особенно в ветреное время.
Все остальные части шеи, зоб и хлупь — чисто-белые;
из-под шеи, по обеим щекам, по кофейному
полю идут извилистые полоски почти до ушей; спина светло-сизая или серая узорчатая; на крыльях лежат зеленовато-кофейные, золотистые полосы, сверху обведенные ярко-коричневою, а снизу белою каемочкою; по спинке к хвосту лежат длинные темные перья, окаймленные по краям беловатою бахромкою, некоторые из них имеют продольные беловатые полоски; вообще оттенки темного и белого цвета очень красивы; верхняя сторона крыльев темновато-пепельная, а нижняя светло-пепельная; такого же цвета верхние хвостовые перья; два из них потемнее и почти в четверть длиною: они складываются одно на другое, очень жестки, торчат, как спица или шило, от чего, без сомнения, эта утка получила свое имя.
Но при этом казалось, что слепой придавал еще какие-то особенные свойства каждому звуку: когда
из-под его руки вылетала веселая и яркая нота высокого регистра, он подымал оживленное лицо, будто провожая кверху эту звонкую летучую ноту. Наоборот, при густом, чуть слышном и глухом дрожании баса он наклонял ухо; ему казалось, что этот тяжелый тон должен непременно низко раскатиться над землею, рассыпаясь по
полу и теряясь в дальних углах.
В тумане
из-под горы сначала показался низенький старичок с длинною палкой в руке. Он шел без шапки, легко переваливаясь на своих кривых ногах.
Полы поношенного кафтана для удобства были заткнуты за опояску. Косматая седая борода и целая шапка седых волос на голове придавали ему дикий вид, а добрые серые глаза ласково улыбались.
— Но то, что Он сказал мне… Поймите же — это вот все равно, как если сейчас выдернуть
из-под вас
пол — и вы со всем, что вот тут на столе — с бумагой, чернилами… чернила выплеснутся — и все в кляксу…
Хотя незнакомец, явившийся на сцену столь неожиданным и странным образом, подходил ко мне с тем беспечно-задорным видом, с каким всегда на нашем базаре подходили друг к другу мальчишки, готовые вступить в драку, но все же, увидев его, я сильно ободрился. Я ободрился еще более, когда
из-под того же престола, или, вернее, из люка в
полу часовни, который он покрывал, сзади мальчика показалось еще грязное личико, обрамленное белокурыми волосами и сверкавшее на меня детски-любопытными голубыми глазами.
— Полезь-ка, так узнает! Разве нет в дворне женского
пола, кроме меня? С Прошкой свяжусь! вишь, что выдумал! Подле него и сидеть-то тошно — свинья свиньей! Он, того и гляди, норовит ударить человека или сожрать что-нибудь барское
из-под рук — и не увидишь.
И долго после этого молчал и сидел недвижно, только изредка поправляя
полу армяка, которая все выбивалась
из-под его полосатой ноги, прыгавшей в большом сапоге на подножке калибера. Я уже думал, что и он думает про меня то же, что духовник, — то есть, что такого прекрасного молодого человека, как я, другого нет на свете; но он вдруг обратился ко мне...
Третий вдруг брякнул: почему у нас так часто стали вешаться и застреливаться, — точно с корней соскочили, точно
пол из-под ног у всех выскользнул?
Кириллов припал к
полу и протянулся, стараясь
из-под шкафа достать «мя» рукой.
Сказав это, Катрин встала порывисто из-за стола и, швырнув
из-под себя стул на
пол, ушла к себе наверх.
— Так, так, так! — басила богомолка. — Ой, я больно натоптала снегом, вон какая лужа течет
из-под меня! — добавила она, взглянув на
пол, по которому в самом деле тек целый поток от растаявшего снега, принесенного ею на сапогах.
— Государь, — ответил князь, которого лицо было покрыто смертельною бледностью, — ворог мой испортил меня! Да к тому ж я с тех пор, как оправился, ни разу брони не надевал. Раны мои открылись; видишь, как кровь
из-под кольчуги бежит! Дозволь, государь, бирюч кликнуть, охотника вызвать, чтобы заместо меня у
поля стал!
— Да, — сказал Иоанн, глядя на Митьку, — когда этакий чурбан навалится,
из-под него уйти нелегко. Помню, как он Хомяка раздавил. Зачем же ты ушел тогда с
поля? Да и как ты из Слободы в Сибирь попал?
Он явился в госпиталь избитый до полусмерти; я еще никогда не видал таких язв; но он пришел с радостью в сердце, с надеждой, что останется жив, что слухи были ложные, что его вот выпустили же теперь
из-под палок, так что теперь, после долгого содержания под судом, ему уже начинали мечтаться дорога, побег, свобода,
поля и леса…
Ее вопли будили меня; проснувшись, я смотрел
из-под одеяла и со страхом слушал жаркую молитву. Осеннее утро мутно заглядывает в окно кухни, сквозь стекла, облитые дождем; на
полу, в холодном сумраке, качается серая фигура, тревожно размахивая рукою; с ее маленькой головы
из-под сбитого платка осыпались на шею и плечи жиденькие светлые волосы, платок все время спадал с головы; старуха, резко поправляя его левой рукой, бормочет...
Туберозов выскочил
из-под своего экипажа и бросился бегом в ржаное
поле; крутивший встречь и с боков ветер останавливал его, рвал его назад за
полы, и свистал, и трубил, и визжал, и гайгайкал ему в уши.
Ванюша, между тем, успевший уладить свое хозяйство и даже обрившийся у ротного цирюльника и выпустивший панталоны из сапог в знак того, что рота стоит на просторных квартирах, находился в самом хорошем расположении духа. Он внимательно, но недоброжелательно посмотрел на Ерошку, как на дикого невиданного зверя, покачал головой на запачканный им
пол и, взяв
из-под лавки две пустые бутылки, отправился к хозяевам.
От того ли посвисту сыр-бор преклоняется и лист с деревьев осыпается; он бьет коня по крутым ребрам; богатырский конь разъяряется, мечет
из-под копыт по сенной копне; бежит в
поля, земля дрожит, изо рта пламя пышет, из ноздрей дым столбом.
Захар пригнулся к
полу; секунду спустя синий огонек сверкнул между его пальцами, разгорелся и осветил узенькие бревенчатые стены, кой-где завешанные одеждой, прицепленной к деревянным гвоздям; кой-где сверкнули хозяйственные орудия, пила, рубанок, топор, державшиеся на стене также помощию деревянных колышков; во всю длину стены, где прорублено было окошко, лепились дощатые нары, намощенные на козла, — осеннее ложе покойного Глеба;
из-под нар выглядывали голые ноги приемыша.
А за кладбищем дымились кирпичные заводы. Густой, черный дым большими клубами шел
из-под длинных камышовых крыш, приплюснутых к земле, и лениво поднимался вверх. Небо над заводами и кладбищем было смугло, и большие тени от клубов дыма ползли по
полю и через дорогу. В дыму около крыш двигались люди и лошади, покрытые красной пылью…
По обочине, под тенью берез, идут с палками и тощими котомками за плечами два человека. Один — огpомный, в каком-то рваном плаще, ловко перекинутом через плечо, в порыжелой шляпе, с завернутым углом широких
полей. Другой — маленький, тощий, в женской кофте,
из-под которой бахромятся брюки над рыжими ботинками с любопытствующим пальцем.
Маякин взглянул на крестника и умолк. Лицо Фомы вытянулось, побледнело, и было много тяжелого и горького изумления в его полуоткрытых губах и в тоскующем взгляде… Справа и слева от дороги лежало
поле, покрытое клочьями зимних одежд. По черным проталинам хлопотливо прыгали грачи. Под полозьями всхлипывала вода, грязный снег вылетал
из-под ног лошадей…
— Кто вас просит сообщать мне такие мерзости, — взвизгнул Шпандорчук, неистово вскакивая с постели. — Я ей, негодяйке, просто… уши оболтаю на Невском! — Зарешил он, перекрутив и бросив на
пол коробочку
из-под зажигательных спичек.
— Эй, новенький, поди сюда, здесь слободно! — крикнул ему
из-под нар Пашка, растянувшийся на
полу во весь свой гигантский рост. Луговский лег с ним рядом.
Наши лавочники, чтобы позабавить эту голодную рвань, поили собак и кошек водкой или привязывали собаке к хвосту жестянку
из-под керосина, поднимали свист, и собака мчалась по улице, гремя жестянкой, визжа от ужаса; ей казалось, что ее преследует по пятам какое-то чудовище, она бежала далеко за город, в
поле, и там выбивалась из сил; и у нас в городе было несколько собак, постоянно дрожавших, с поджатыми хвостами, про которых говорили, что они не перенесли такой забавы, сошли с ума.
Он сидел предо мною за самоваром в своей обширной, как облако, рясе из темно-желтой нанки и, размахивая
из-под широких
пол огромнейшим смазным сапогом, все говорил мне о семинарии, где учился, об архиереях и о страшных раскольниках, и потом, смахнув на воспоминания о бабушке, вдруг неожиданно сделал ей приведенное определение, которое до того удивило меня своею оригинальностью, что я не удержалась и воскликнула...
— Ну, так досыта наглядитесь, чего стоят эти роскошные ужины, дорогие вина и тайные дивиденды караванной челяди. Живым мясом рвут все
из-под той же бурлацкой спины… Вы только подумайте, чего стоит снять с мели одну барку в
полую воду, когда по реке идет еще лед? Люди идут на верную смерть, а их даже не рассчитают порядком… В результате получается масса калек, увечных, больных.
По его длинному кафтану, широкому поясу без складок, а более всего по туго заплетенной и загнутой кверху косичке, которая выглядывала
из-под широких
полей его круглой шляпы, нетрудно было отгадать, что он принадлежит к духовному званию; на полном и румяном лице его изображалось какое-то беззаботное веселье; он шел весьма тихо, часто останавливался, поглядывал с удовольствием вокруг себя и вдруг запел тонким голосом...
Она была маленького роста и казалась очень молодой, но серые глаза, представлявшиеся порой то темно-голубыми, то даже черными, глядели
из-под очень широких
полей шляпы так твердо и спокойно, что фигура не казалась незначительной.
Сонно и устало подвигались солдаты и стражники — случайный отряд, даже не знавший о разгроме уваровской экономии, — и сразу даже не догадались, в чем дело, когда
из-под кручи, почти в упор, их обсеяли пулями и треском. Но несколько человек упало, и лошади у непривычных стражников заметались, производя путаницу и нагоняя страх; и когда огляделись как следует, те неслись по
полю и, казалось, уже близки к лесу.
— Вставай, я никому не скажу, — сказал он шёпотом, уже понимая, что убил мальчика, видя, что
из-под щеки его, прижатой к
полу, тянется, извиваясь, лента тёмненькой крови.
— Ну да, защиту! Как же, ведь это, небось, вам Англия здесь, чтобы находить в полиции защиту! — заговорил, вспыхнув и суетясь, Ничипоренко. — Так вот сейчас палочку
из-под сюртука вынет — фить — и оправдал… Вы это забудьте про вашу палочку, она в Лондоне осталась, а вы тут в России. У нас с полициею не судятся; а
полу от кафтана режут, если она схватит, да уходят.
Выношенного ястреба, приученного видеть около себя легавую собаку, притравливают следующим образом: охотник выходит с ним па открытое место, всего лучше за околицу деревни, в
поле; другой охотник идет рядом с ним (впрочем, обойтись и без товарища): незаметно для ястреба вынимает он из кармана или из вачика [Вачик — холщовая или кожаная двойная сумка; в маленькой сумке лежит вабило, без которого никак не должно ходить в
поле, а в большую кладут затравленных перепелок] голубя, предпочтительно молодого, привязанного за ногу тоненьким снурком, другой конец которого привязан к руке охотника: это делается для того, чтоб задержать
полет голубя и чтоб, в случае неудачи, он не улетел совсем; голубь вспархивает, как будто нечаянно,
из-под самых ног охотника; ястреб, опутинки которого заблаговременно отвязаны от должника, бросается, догоняет птицу, схватывает и падает с добычею на землю; охотник подбегает и осторожно помогает ястребу удержать голубя, потому что последний очень силен и гнездарю одному с ним не справиться; нужно придержать голубиные крылья и потом, не вынимая из когтей, отвернуть голубю голову.
Травля ястребами-перепелятниками другой дичи, кроме перепелок и коростелей, весьма незначительна, и обыкновенные охотники ею не занимаются, разве представится очень благоприятный случай сам собою Но я любил эти опыты и пробовал травить жадными перепелятниками тетеревят, которых они берут очень хорошо, если выводка захвачена в чистом
поле и если тетеревята малы, а как скоро зайдут за полтетерева, то таких уже догнать не могут, да и не удержат; дупелей также берут хорошо, если они очень жирны и поднимаются
из-под самого рыла собаки; но если чуть подальше, то не догоняют.
А между тем час езды по скверной дороге начал на меня действовать неблагоприятно — старый буланый мне надоел, и во мне охладела охота держать в руках веревочные вожжи; но невдалеке, на горизонте, засинел Селиванов лес, и все ожило. Сердце забилось и заныло, как у Вара при входе в Тевтобургские дебри. А в это же время
из-под талой межи выскочил заяц и, пробежав через дорогу, понесся по
полю.